Борис Сичкин. Жизнь как театральный роман
Новый проект серии «Русские шансонье» рассказывает об актере и куплетисте Борисе Сичкине (1922-2002). Авторы книги – московские журналисты Максим Кравчинский и Алекс Сингал.
Иллюстрируют издание более ста ранее не публиковавшихся фотографий.
Как и все проекты серии «Русские шансонье» книга сопровождается подарочным диском (издающимся в России впервые!) с последним видео-интервью Б.Сичкина в России за кулисами концерта «Звездная пурга» в 2000м году и лучшими песнями, миниатюрами и пародиями, записанными в эмиграции.
Борис Сичкин. Всесоюзную славу и признание ему принесла роль Бубы Касторского в фильме Э.Кеосаяна «Неуловимые мстители». Борис Михайлович Сичкин прожил интересную, полную драматизма жизнь, вместившую многое: голодное детство в Киеве времен НЭПа, службу в ансамбле песни пляски, с которым прошел всю войну до самого Берлина, встречи и дружбу с маршалом Жуковым; стремительную актерскую карьеру в мирное время, общение с величайшими деятелями культуры — Леонидом Утесовым, Михаилом Светловым, Владимиром Высоцким, съемки в кино.
На пике славы, зимой 1973 года, Сичкина обвиняют в «левых концертах» и на долгих полтора года бросают в тамбовский СИЗО.
Суд полностью оправдал актера, но карьера была сломана.
В 1979 году он эмигрирует в Нью-Йорк, где живет очень трудно, бедно, но со временем начинает сниматься у ведущих голливудских режиссеров.
Маэстро успевал все: работать в кино, писать книги, записывать пластинки, играть в театре… Его любили люди. Однако слава не дала ему материально достатка и жил он, по собственным словам, «на черте бедности». Не смотря ни на что, никогда не жаловался и не унывал. Его жизненной философией было: относиться ко всему с юмором. А девизом — строчка из куплетов Бубы Касторского: «Я – никогда не плачу!».
На фото: Борис Сичкин и Инна Чурикова в фильме Неуловимые мстители
Период 1989-2000 годов оказался новым творческим расцветом в жизни Бориса Сичкина: он много снимается в кино (не только в США, но, с 1994 года, и в новой России), записывает песни, пишет книги, играет на театральных подмостках…
В 90-е годы в Америку устремилось немало граждан гибнущей империи с грозным именем USSR, в числе которых был и цвет творческой интеллигенции. В частности приехал на работу в Штаты знаменитый композитор, автор «Юноны и Авось» Александр Журбин. Он, с разной степенью успеха, но осуществил немало интересных и амбициозных проектов за океаном. Александр Борисович, чуть ли не единственный наш человек из «третьей» волны, кто смог организовать русский театр «в изгнании» и поддерживать его деятельность долгих семь лет. Первым спектаклем новой площадки стала пьеса по рассказам Исаака Бабеля. Мог ли Александр Борисович не пригласить на одну из ролей Сичкина, которого помнил по роли «оригинального куплетиста Касторского»? Исключено.
На фото: Борис Сичкин, Таня Лебединская и Михаил Гулько в студии радио Шансон, Москва 2000
Как же складывался «театральный роман» Бориса Сичкина? Слово Александру Журбину.
«Мы познакомились лично в Штатах. Хотя я знал его заочно еще в Союзе по «Неуловимым» и другим ролям, и у нас было немало общих знакомых.
Впервые мы пересеклись на каком-то частном торжестве в начале 90-х годов в Нью-Йорке. Кажется, это была свадьба, где Борис Михайлович был приглашенным тамадой. Он царил за столом: бесконечно острил, пел, шутил. В общем, замечательно справлялся со своей ролью и был центром всего происходящего.
Он знал тысячи всяких историй и анекдотов (и рассказывал их только к месту, а не по заготовленному списку, как сейчас делают многие остряки), а главное — умел мгновенно и остроумно среагировать на реплику собеседника, подхватить любую тему.
Главное – он всегда шутил по-доброму, никогда не позволял себе выбрать «жертву» из публики и издеваться над ней.
Все его и знали как профессионального юмориста, именно в этом качестве его приглашали выступать на разных юбилеях и свадьбах, или в сборные концерты. И он блистательно всегда эти ожидания оправдывал. И смешил всех до слез.
Потом я был с ним в Калифорнии, на юбилее газеты «Панорама». Нас пригласил главный редактор издания Александр Половец.
Вместе с Борисом Михайловичем мы провели несколько дней в Лос-Анджелесе, жили в одной гостинице, вместе гуляли, выпивали, смеялись… Именно та встреча позволила узнать его больше и он, не скрою, произвел огромное впечатление.
Не взирая на возраст и далеко не юношескую фигуру (Сичкин был плотного телосложения) он прекрасно танцевал, чем сильно удивлял окружающих.
В жаркую погоду любил носить яркие гавайские рубашки.
Фото: Буэнос Айрес шлимазл бесаме мучо
Когда несколько месяцев спустя я решил организовать русско-американский театр «Блуждающие звезды», то тут же пригласил Сичкина. Он в ответ саркастически заметил, что многие тут уже пытались что-то создать, но придти согласился. На первом сборе труппы, — где я собрал всех театральных людей, кого смог отыскать (артистов, художников, костюмеров), — я произнес речь, где вкратце обрисовал ситуацию. Было понятно, что предстоят трудности и с финансами, и с помещением, но я решил довести начатое до конца. После моей такой прочувствованной речи встал Сичкин и своим неповторимым голосом с «одесским» акцентом сказал: «Саня, какие проблемы? Сколько вам нужно? Миллион? Да нет проблем. Вы мне дайте доллар на метро, и я вам привезу миллион...»
Борис Михайлович был настроен вполне серьезно. Хотя, как всегда, беспрестанно шутил. Я помню, когда я заметил, что обычно театр — это место интриг и сплетен и хотелось бы чтобы, в нашем маленьком коллективе этого было как можно меньше, Сичкин невозмутимо заявил: «Не волнуйся. Интриги я тебе гарантирую».
И оказался прав.
На фото: Борис Сичкин в роли Брежнева в фильме Оливера Стоуна Никсон
Первой вещью, которую мы поставили в театре, стал мой мюзикл «Молдаванка, Молдаванка» по пьесе Бабеля «Закат». Борис Михайлович играл старика Арье Лейба, который на кладбище рассказывает всякие байки. Получив эту роль, Сичкин был рад и горд, как может быть рад профессиональный актер уже давно не игравший на театральных подмостках. Наряду с Сичкиным в постановке были заняты Елена Соловей и Михаил Калиновский.
Мы начали репетировать. Надо сказать, что репетировать с Борисом Сичкиным было не просто. Во-первых, он все время острил (на этой фразе Александр Борисович невольно усмехается — прим.автора), во-вторых, он каждый раз привносил в роль что-то свое, порой, весьма вольно интерпретируя текст Бабеля. Не взирая на мое сопротивление, он постоянно вставлял какие-то словечки, придумывал шутки. Он сыграл своего героя на публике раз семь-восемь, и каждый раз он играл по-разному. Может быть, это связано с тем, что он был не в состоянии запомнить огромную роль, где было несколько десятков страниц текста, все же он был уже не молод. Поэтому все время он говорил как бы своими словами и, порой, довольно остроумно. Это был Бабель в обработке Сичкина. И надо признать, что это было ярко и интересно.
Позднее Борис Михайлович сыграл еще ряд ролей в нескольких постановках, но вскоре вернулся к своему постоянному заработку (его, как я уже говорил, очень часто приглашали тамадой на различные частные мероприятия). Связан его уход был, прежде всего, с тем, что русский театр в Америке вещь не прибыльная и заработать каких-то денег с этого невозможно.
Тем не менее, мы старались держать проект на плаву, и еще в 1998 году театр активно выступал, в 1999 были попытки возродиться, и только в 2000-м стало ясно, что театр умер. Хотя так же, как рукописи не горят, — театры не умирают. Остались километры видеопленки, радиопередачи, афиши, статьи, рецензии, а главное — остались воспоминания тех, кто видели наши спектакли. И это надолго. Мы честно делали свое дело. И сделали, все что могли…
Сичкин вернулся к своему основному занятию – частным выступлениям. Но раз в год он устраивал сольный концерт в зале «Линкольн скул» на Брайтоне, на 1200-1300 человек.
Эммигранты — жестокая публика и не очень признает «пророков в своем отечестве».
На фото: на съемках в Москве с актером Г.Мартиросяном
Борис с горьким смехом рассказывал, что когда он объявлял свои «Большие концерты», то заставить брата-эммигранта раскошелиться и заплатить за билет было очень трудно. Когда кто-то спрашивал: «Слушай, Изя, ты идешь на концерт Сичкина?» То Изя отвечал: «Шо я буду тратить на него деньги? Вчера я с ним на Брайтоне вместе огурцы покупал...»»
Тем не менее, до конца жизни Борис Михайлович оставался очень веселым, неунывающим человеком.
Я никогда не интересовался, сколько ему лет. В его случае это было неважно. Он был полон творческих планов, и было впечатление, что у него впереди еще долгие годы творческой жизни.
Весть о его смерти застала меня в Москве. Жалко, мне не довелось с ним попрощаться. В России его смерть восприняли как большую потерю. Все перезванивались, вспоминали, говорили: «Слышали? Сичкин умер. Как жалко! Какой был чудный артист. И чудный человек».
Память о нем будет жить долго. Столько, сколько будут жить его зрители».
Главы из книги М.Кравчинского, А.Сингала «Борис Сичкин: «Я —
Буба Касторский!», серия «Русские шансонье», «Деком», 2010г.©
