Виктор Мальцев: «Стихи – это мой способ мышления….»
МАЛЬЦЕВ ВИКТОР АЛЕКСЕЕВИЧ (р. 10.12. 1959 г., Оленегорск) – российский композитор, поэт, сценарист, музыкант и аранжировщик. Член Союза писателей РФ. Автор песен в исполнении Михаила Боярского, Олега Басилашвили, Сергея Захарова, Сергея Бехтерева и Виталия Коротаева. С 1982 года и до настоящего времени живет и работает в Санкт-Петербурге. В артистических кругах известен под прозвищем «Малец Питерский».
— Виктор, здравствуйте!
— И Вам не хворать!
— Ситуация… идет концерт, конферансье новые и не знает, как Вас объявить перед выходом на сцену, чтобы вы ему набросали про себя в паре строк? Кто он – Виктор Мальцев?
— Ну… слово «конферансье» возвращает нас лет на 30 — 40 назад, а тогда лучшим конферансье страны был Аркадий Апломбов в «Необыкновенном концерте» Сергея Образцова. От имени Аркадия, наверное, я бы сказал так: «А сейчас перед вами выступит артист, чью профессию определить довольно сложно, потому как в стране Пушкина и Чайковского мало кто может называть себя поэтом и композитором. Но, соблюдая древние традиции скальдов, менестрелей, мейстерзингеров, а также, что греха таить, русских боянов и скоморохов, встречайте…»
— Когда-то Вы записали пластинку с Сергеем Курехиным и Борисом Гребенщиковым и вдруг пассаж в сторону русского шансона… Почему? И, собственно, о самом проекте расскажите немного…..
— Это не совсем точно. В 1986 году в Великобритании вышла антология советского джаза 80-х годов под названием «DOCUMENT. New music from Russia».В нём были представлены музыканты играющие авангардный джаз. Ганелин, Чекасин, Вапиров, Понамарёва… В том числе и альбом Курёхина с Гребенщиковым. Я в этом проекте участвовал в группе Романа Дубинникова, который с того времени уже 20 лет работает со Славой Полуниным, в качестве музыканта мультиинструменталиста: играл на саксофоне, тубе, флейте, Владимирских рожках, жалейках. Ну, и пел, конечно…
— Расскажите, пожалуйста, о Вашем знакомстве с Виктором Резниковым и какую роль это сыграло в Вашей биографии?
— Виктор Михайлович – мой крёстный отец на сцене, как автора-исполнителя. В его группу «Марафон» я пришёл вместе с другими музыкантами из популярной тогда группы «Мифы». Как-то на гастролях в городе Череповец, в связи с отсутствием культурной программы в городе для приезжих музыкантов, я пришёл к нему в номер и попел свои песенки. В тот же вечер он, не сказав нашим музыкантам ни слова, выпустил меня на сцену в качестве автора-исполнителя. Для меня это было знаковое событие, потому как город Сокол, рядом с Череповцом, где мы выступали, был родиной моего отца. В зале сидели мои родные – тётушка, двоюродные братья и сёстры. А пел я песню, посвящённую отцу, которую потом записал Михаил Боярский. Только называется она сейчас «Отцам».
— Как бы Вы сами дали определение этому жанру, который только ленивый не ругал, но при этом он все равно популярен…
— Давать определение – это значит проводить границы, а они сейчас весьма размыты. Один жанр проникает в другой. Время экспериментов. И не только в музыке. Если раньше в классической музыке за параллельные Моцартовские квинты композиторы получали по шее, то уже у позднего Листа встречаются аккорды вне законов классической гармонии. Музыка – лишь одно из зеркал окружающей нас действительности. В 18-веке ездили на каретах – танцевали менуэты, паваны, гавоты. Придумали паровой двигатель – жизнь ускорилась – появился вальс. Перешли на бензин – заиграли джаз. Ракетные двигатели зазвучали в рок-музыке. Нынешняя музыка – отображение атомных скоростей цивилизации, которая, кажется, соскочила с рельсов. Но человек по своей природе остался тем же, что и был тысячи лет назад. Поэтому его волнует его личный опыт – любовь, жизнь, смерть, друзья, то, что сегодня и сейчас вокруг него. Это понимание-переживание даёт только народная песня и шансон. Есть композитор для композиторов – Сергей Иванович Танеев – со сложнейшей музыкой с одной стороны, и Исаак Шварц – с другой стороны. Но для меня лично близка позиция Бориса Леонидовича Пастернака. Помните:
В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту.
Вот до этой «неслыханной простоты» дописались немногие. Как Александр Сергеевич: «Я встретил вас…» Эту «неслыханную простоту» даёт шансон.
— В 1996 Вы выпустили альбом «Питерская белогвардячка» — расскажите немного о нем, чем такую музыку навеяло?
— 90-е годы прошлого столетия. Звучит-то как! Денежная реформа, табачные очереди… многое повидАлось. Отсюда и название. «Питерская» — понятно, а «белогвардячка» от слияния «белая гвардия» и «белая горячка». Помните фильм Элема Климова «Агония»? Вот это нас краешком зацепило. В начале века Анна Андреевна Ахматова на Сенной селёдку на хлеб меняла. В сороковые, моя соседка баба Паня рассказывала, как в Блокаду её приятель принёс ей две кожаные стельки, и она с удовольствием их съела. Дед мой, Пётр Константинович Белозёров, в Блокаду погиб. А нам очень повезло! Как нам все повезло! Я по этим стелькам свою жизнь меряю, поэтому и отношусь к тому, что мы сами пережили, с любовью и доброй иронией. Ну, так мне кажется.
— Вы много сотрудничали и работаете сейчас с Михаилом Боярским, Олегом Басилашивли, Сергеем Захаровым… Это уж, вроде как, и не шансон…. Но я так понимаю, Вам и на эстраде уютно…
— Знаете, Виктор Резников говорил, что в настоящей песне текст и музыка должны быть 50 на 50. Тогда получается настоящая песня. Композитору удаётся вытянуть из текста музыку, что в нём заложена. Чем проще для восприятия текст, тем более запоминаемую музыку вытягивает из неё композитор. И наоборот. Попробуйте сочинить текст на главную партию первого концерта Шопена. Башку сломаете. Это и моя «печалька»: превалирование текста над музыкой. По Резниковской классификации – 70% текста и 30% музыки. Поэтому с актёрами мне работать интереснее. Они понимают слово, могут его размять и так, и эдак … Уже много лет я пытаюсь понять соотношение музыки и слова. «В начале было Слово» (хотя в греческом тексте «В начале был Логос»). Да. «Останься пеной, Афродита, и слово в музыку вернись», говорит нам Осип Эмильевич Мандельштам. Тоже верно. «Хочу, чтобы звук выражал слово!» — требует композитор «Могучей кучки» Александр Даргомыжский. Вопрос о том, что было вначале – курица или яйцо, в случае музыкой и словом не имеет ответа, но имеет право быть только в направлении вектора этого вопроса – пиши и пой. Вот пишу и пою… стихи под музыку. Как Северянин и Уткин.
— Для меня в этом названии несколько пластов. Во-первых, Михаил Сергеевич служил в театре Ленсовета, а Графский переулок как раз упирается в этот театр. Во-вторых, когда я как-то проходил мимо углового дома Графского переулка с Владимирским проспектом, а именно в этом доме жил Фёдор Михайлович Достоевский, и здесь он написал роман «Бедные люди», о чём свидетельствует мемориальная доска. Так вот тогда рядом с доской открыли обменный пункт и вывесили табло с курсом валют. Мне показалось это весьма забавным. Я попросил Михаила Сергеевича сняться на обложку альбома на фоне этой доски и табло. Но, увы, издатели не оценили моих концептуальных изысков. А, в-третьих, мы, русские, парадоксальный народ. Мы в вечном поиске духовных истин. Если ещё в 19-м веке Достоевский говорил, что «сгнила эта Европа». Мой учитель – академик Панченко мне говорил, что мы отличаемся от Запада тем, что они успокоились, а мы – нет. В этом главное отличие нас от них. И поэтому для меня словосочетание «Графский переулок» — очень символично, как выражение нашего пути. Да, Графский, но переулок. Да, д`Артаньян, но с русской душою.
— Вы сами пишите музыку на свои стихи или сотрудничаете с кем-то из композиторов?
— В основном я, конечно, сам пишу текст, музыку и делаю аранжемент. Не нужно спорить ни с поэтом, ни с композитором, ни с аранжировщиком. Но в последние годы пошло какое-то разделение: или пишу книги, или пишу музыку для театра. Но сильнейшее, даже шоковое впечатление, на меня произвело общение с композитором Олегом Каравайчуком. Дело в том, что я написал поэму «Голос из колодца», а мой брат Борис, тоже музыкант, сказал, что в этой поэме он слышит музыку Каравайчука. Ну, и пошло, поехало… О том, как писалась музыка к поэме – это отдельная история, а в процессе общения сам Олег Николаевич перевернул все мои представления о музыке, как таковой.
Я понял, что ничего не понимаю в Музыке (именно с заглавной буквы) и всю жизнь занимаюсь… как бы это сказать… отражениями неба в воде. Достаточно одной его фразы «Чайковский… Что Чайковский? Он брал музыку с неба, и для таких как вы её упрощал…» Олег Николаевич постиг Истину, но передать то, что он понял не может, ведь «Мысль изречённая есть ложь». Но Она есть в его музыке. Это чистый Дух. Абсолют. А из нашего «цеха» я с удовольствием посотрудничал бы с Еленой Суржиковой. Она много писала для Николая Петровича Караченцова. Я много писал для Михаила Сергеевича Боярского. Сыгранные ими персонажи идут в нашем кинематографе параллельными путями. Я думаю, что и у нас с Еленой мог бы получиться интересный дуэт. — Виктор, сами вы имеете классическое музыкальное образование…. Сейчас на эстраду приходят люди-самоучки, иногда и нот не знающие… Это ничего страшного, настоящий талант должен быть и «от корней» или все же эстраде нужны профессионалы?
— Конечно, нужны все. И профессионалы, и самоучки, и полупрофессионалы. И даже полусамоучки. Опять же, кто это определяет и где границы? Кстати, ещё и «судьи кто»? Мы все составляем единый музыкальный организм, как и человечество, впрочем. Музыка, как и язык – живой организм. Умение писать партии для инструментов в альтовом и теноровом ключе говорит только о том, что человек имеет европейскую музыкальную школу образования. Нотопечатанье развилось, как известно, в связи с появлением Гутенберговского станка, и уже в эпоху позднего романтизма зашло в тупик. Невозможно передать музыку в знаках. Посмотрите на современные партитуры. Сплошные схемы и графики. Шёнберг «отдыхает». Я, учась в институте, играл произведение Кшиштофа Пендерецкого для тубы на саксофоновом мундштуке. Так великий Пендерецкий почувствовал. Восточная музыкальная традиция подразумевает прямую передачу музыкальных навыков от учителя к ученику. Акыны и исполнители спиричуэлс не знали нот, но это не умаляет их профессионализма. Виктор Резников закончил два класса музшколы по скрипке, но сочинял такие мелодии, что профессионалы, обременённые аспирантурой по классу композиции в консерватории, таких мелодий не смогут сочинить. Здесь вопрос Богоданности. Дано тебе сверху, или нет. Виктору Михайловичу было дано.
— Сколько на сегодня у Вас вышло сборников стихов? Что-то еще готовите к юбилею? Может быть что-то расскажите из любимого?
— На сегодняшний день одиннадцать, кажется, книжек со стихами. Из любимого… Да все любимые. «Песни мои – дети мои, мною рождённые в дни отчуждений…». Вот и процитировал себя, кстати…
— Пару слов о «петербуржиках»…
— Петербуржики… это короткие одно, двух и четверостишия домового Мальца Питерского. У меня, как и у всякого петербуржца, есть свой двойник. В Петербурге нельзя иначе. Слишком много воды. Всё в ней отражается. Первым это заметил Гоголь, потом Достоевский в «Двойнике», и Осип Эмильевич писал: «И двойным бытиём отражённый…» Почему «петербуржики»? Потому, что они, я надеюсь, выражают наше питерское мироощущение. Мы ведь живём на окраине Империи и в несколько ином пространстве (метафизическом) по отношению ко всей стране. Ну, представьте себе: Рязань, Москва, Ярославль, и тут – Санкт-Петербург. Не вписываемся мы в общий ряд названий. Но этот город каждому россиянину свой. У каждого свой опыт постижения Петербурга. А почему такие короткие стишки? Мы уже говорили с Вами, что время несётся стремительно. Количество информации такое, что мы не успеваем усвоить и сотую часть, чего там, тысячную. Поэзия требует другого течения времени – это спокойная широкая река Времени. Ведь все писатели и поэты, да и композиторы, наверное, говорят и пытаются осмыслить только два понятия – Пространство и Время. Сейчас время визуализации и слоганов. Всё должно быть быстро и конкретно, иначе следующеминутная информация отвлечёт от этой. Я попытался сжать стихотворение до одной строчки. Конечно, Козьму Пруткова не переплюнуть, ведь его «Бди!» вне досягаемости. А первый известный мне «петербуржик» написала древнегреческая поэтесса Сапфо
около 600 года до нашей эры, и звучит он так: «Что колечком своим так гордишься ты, дурочка?»
— Каковы Ваши творческие планы на будущее? Чем сейчас занимаетесь?
— А я всё время чего-то сочиняю. Знаете, как-то меня профессор Борис Валентинович Аверин спросил, а зачем я пишу стихи? Слава? Деньги? Самореализация? Желание сказать или научить? Я тогда не задумываясь ответил, что это мой способ мышления, мой способ общения и контакта с внешним миром. Я всё время что-то пишу. Не слова, так музыку, не музыку, так слова…
— Буквально пару слов пожеланий вашим слушателям, читателям… тем, кто прочтет это интервью.
— Ну, парой слов мне трудно отделаться. Но потому как я всё время нахожусь в пространствах музыки и слов, то моя позиция очень выгодна, и я могу смотреть на музыку глазами литератора, а на литературу глазами музыканта. Понять профессиональную кухню и тех, и других, находясь вне довольно сложно, как и в любой другой профессии. У меня есть такая тетрадочка под названием «Искусственные мысли». Так вот со-слушателям и со-читателям опубликуйте несколько «мыслей» из неё. Это из жизни музыкантов. И спасибо всем за то, что живы! Да… и спасибо Вам за хорошие вопросы, а то ведь иногда такое спрашивают, что только плюнешь да перекрестишься…
Искусственные мысли домового Мальца Питерского
***
Вчера в концерте независимо
Кричал я «браво!» и «брависсимо!»
Со сцены мне какой-то пьяница
Зависимо всё время кланялся.
***
К музыке способностей немало
Вам Природа выдала сама,
Но прошу: сойдите с пьедестала,
А не то сойдёте Вы с ума.
***
В конце пути к неверной славе
Печать таланта негде ставить…
***
Хотел бы след в искусстве я оставить,
Да там, вишь, ногу некуда поставить!
***
Знаком я плохо с Вашей Музой,
Но дорог мне её покой,
И я скажу Вам без иллюзий:
Нет, Вы не Моцарт, Вы другой...
***
Любезный друг мой! Выходя на сцену
Старайся помнить истину одну:
Искусство — вечно! Наша жизнь бесценна!
Не позабудь про деньги и жену.
Беседовал Михаил Дюков, специально для сайта «Классика русского шансона»
18 января 2015 года, (Калининград – Санкт- Петербург)