Николай Юрьевич: «Почему бы не быть ментовскому шансону?...»
— Откуда такой псевдоним – Николай Юрьевич? Или это не псевдоним?
— Начать нужно с того, что зовут меня Рассадин Николай Юрьевич, родился в Москве 21 октября 1961 года. В 15 лет научился играть на гитаре, в то время подростки болели этим музыкальным инструментом, не обошла эта участь и меня. Было потрачено три месяца пионерского лета, но инструмент был освоен. В то же время были написаны первые песни, для первой любимой девушки. И первая запись на магнитофон была сделана тогда же. Лет пять назад я с удивлением узнал, что эти записи до сих пор сохранены той для кого они были сделаны. Конечно, тогда ни о каких творческих псевдонимах речи и быть не могло. Были обычные посиделки под гитару, выезды на природу, дни рождения.
А вот в 1999 году вопрос о творческом псевдониме встал, скажем так, остро. Случай свёл меня с прекрасными, творческими людьми: Леонтием Атальяном, Владимиром Пономаренко и Александром Изюмовым. К тому времени у меня был записан цикл песен, посвящённых сотрудникам Московского уголовного розыска, где мне посчастливилось поработать чуть более пяти лет, с 1986 по 1992 годы. Я исполнил своим новым знакомым эти песни и они предложили их аранжировать и записать. Альбом записывался в клубе, в прекрасной атмосфере, зачастую запись совмещалась с чьим-нибудь днём рождения, приходили музыканты, играли что-то своё. Так был записан альбом «Мурка (…из жизни ментов). Для тиражирования нужно было решить вопрос — под каким псевдонимом выпускаться. Было много предложений, но все они меня не устраивали. И тогда я решил, что творческим псевдонимом могут быть реальные имя и отчество. В конце концов шансон ментовской, а в уголовном розыске было принято обращаться друг к другу по имени отчеству. Вот так и «родился» Николай Юрьевич.
Кстати, многие думают, что Юрьевич – это фамилия.
— Николай, расскажите о жанре, в котором поете: кто оказал на вас влияние, что поете?
— Я пишу и пою, как мне кажется шансон. Он не обычен и непривычен по содержанию (по текстам), поэтому я дал ему название «ментовской шансон». Все мои песни это результат моей работы в МУРе. Все пять с небольшим лет уместились в три мои альбома, начиная с середины 80-х, когда я пришёл работать в милицию наивным, имея представление о работе уголовного розыска по кинофильмам и книжкам, молодым человеком и заканчивая началом «лихих» 90-х, когда я уходил из «конторы» с неоценимым жизненным опытом за плечами. Этот опыт не только помог мне выжить в те годы в гражданской жизни, но и стать тем, кем я сейчас являюсь. Каждая песня это реальный факт из жизни оперов МУРа. Тысячи сотрудников могут считать себя соавторами моего творчества.
Иногда мне задают вопрос: «Есть ли у героев ваших песен реальные прототипы?» Конечно, некоторые песни написаны с реальных людей. Это те, кто учил меня работать, делал из меня настоящего опера. Это те, с кем мне приходилось, каждый день раскрывать преступления. Например песня «Первый после Бога» посвящена Зайцеву Александру Борисовичу, ветерану МУРа, кавалеру ордена «Красной звезды». Кто работал в милиции знает, что это такое, получить боевой орден в мирное время. Помните в фильме «Место встречи изменить нельзя» Глеба Жеглова? С какой гордостью он носил свою «Красную звезду»! А песня «Мент-ЗеКа» посвящена моему другу Сергею, который провёл в СИЗО более года, не сломался, не озлобился, в результате был оправдан. Есть песни о людях, отдавших 25 и более лет работе в уголовном розыске и вышедших на пенсию – «Пенсионер МВД».
Некоторые слушатели узнают в песнях себя, некоторые своих друзей и знакомых. Пишут, спрашивают, откуда это мне, москвичу, известен случай произошедший с ним столько-то времени назад, за столько-то километров от Столицы? А всё это от того, что написаны песни человеком, который знает о работе оперов не по наслышке, а изнутри, а работа опера она что в столице, что в провинции: лови, коли, раскрывай!
— В одном из своих интервью Вы сказали, что не являетесь основоположником жанра «ментовской шансон».
— Конечно, не являюсь. Ведь и до меня кто-то писал песни о милиции, исполнял их. Вспомните только песню Владимира Семеновича Высоцкого «Побудьте сутки в милицейской шкуре…». Может это он основоположник жанра? Или возьмём песню группы «Любэ» — «Прорвёмся, опера!» Просто у них это были единичные песни, написанные, скорее всего под заказ. У меня это пропущено через себя, результат нескольких лет жизни. Я лишь придумал название этому явлению. Есть военный шансон, есть блатной шансон, есть лирический шансон… Почему бы не быть ментовскому? Так что я лишь обозначил некую нишу, в которую укладываются песни про сотрудников милиции.
Вопрос деликатный, а не коробит термин «ментовской шансон», все же Вы не один год проработали в органах?
— Нет, не коробит. Есть например фильм «Менты», название которого, как мне кажется, сотрудников милиции не коробит. Многие сотрудники на вопрос: «Ты кто?», отвечают: «Я – мент, по жизни». Меня никогда не раздражало обращение ко мне – мент. «Эй, ты – мент!» Да я мент. Раздражало обращение «мусор», слово само по себе не приятное. Но старшие товарищи объяснили, что и на это не стоит реагировать остро, так как слово «мусор» происходит от абвеатуры МУС – московский уголовный сыск (так одно время назывался МУР). Поэтому, ты меня хоть горшком назови, только в печку не ставь. «Мент», «мусор», «легавый» — важно, какой смысл вкладывается в эти слова, с какой интонацией они произносятся. Приходилось слышать от подучетников эти слова, сказанные с нескрываемым уважением. Посему, как мне кажется, нормальное определение жанра – «ментовской шансон»
— Все же принято, что в жанре «шансона» все разговоры ведутся от лица представителей криминального мира.
— Не соглашусь. А водители-дальнобойщики, которым отводятся целые сборники «шоферские» да «дальнобойные», таксисты с «шансоном за рулём такси», военные которые имеют целый пласт шансона: афганский, чеченский, да по родам войск: десантники, морпехи, спецназовцы. У Владимира Семёновича от лица кого только не ведутся разговоры – у него и психи разговаривают, и звери. Александр Розенбаум вкладывает свои песни в уста разных людей: сколько песен у него казаки спели, доктора и другие. Блатной шансон это малая толика огромного явления музыкальной культуры, каковой является шансон. Кстати сказать и у меня есть песни, написанные от лица представителей криминального мира. Те кто эти песни слушал говорят, не знай мы кто написал эти песни, сказали бы, что «сиделец». Приходится объяснять, что работа в уголовном розыске это постоянное пересечение с представителями блатной субкультуры. Знание образа жизни, сленга, манеры вести себя, одеваться, говорить, для опера жизненно необходимо. От этого зависит успех в работе, это может спасти жизнь. Хотя находятся и такие граждане, которые приватизировали жанр и всё, что не о «зоне», «ходках», «хозяине» и прочей лагерной романтике, шансоном не считается. Но это личное мнение каждого. О вкусах не спорят. Поэтому считаю то, что делаю я имеет право называться шансоном, с приставкой «ментовской».
— Как вы сами определяете жанр и смысл термина «русский шансон»?
— Я его не определяю, он сам себя определяет. Шансон это хорошая песня, написанная от души и так же исполненная. Шансон это песня со смыслом. Шансон это песня для ушей, в том смысле, что шансон нужно слушать. Не топтаться по танцполу, а вслушиваться в каждое слово. Для меня лучшими представителями шансона являются те, кто сами пишет и исполняет песни. Такие песни «цепляют», они выстраданы. Владимир Высоцкий, Александр Розенбаум, Александр Новиков, Олег Митяев это не только шансонье, это настоящие поэты. Их слово – слово живое. Их песни написаны не для того, что бы ротироваться в чартах, а для того, что бы подарить людям эмоции: радость, грусть. Эти песни помогают пережить горе и полнее прочувствовать радость. И для меня творчество этих и многих других хороших авторов, это то, без чего не обходится ни один день. Сажусь утром в машину – включаю шансон, возвращаюсь с работы – в салоне шансон.
— Почему, Ваша точка зрения, жанр шансона так живуч и так востребован в России?
— В России к песне особое отношение: радуемся – поём, горюем – поём, идём строем – поём, в туалете и то – поём… А что поём? Сколько себя помню, пели шансон. Владимир Высоцкий, Александр Розенбаум, Александр Новиков. Начал играть в 15 лет на гитаре – «под зарю вечернюю солнце к речке клонит», или «помнишь, девочка, гуляли мы в саду?».
Ни одна гулянка не обходилась без «возьмём конфеты, ананас и две бутылочки для нас». А почему именно это? А потому что от души, искренно. Душевности и искренности людям в жизни не хватает, а в этих песнях она есть. А в песнях Владимира Высоцкого искренности, и душевности, и правды-матки, как железа в зелёных яблоках, в избытке.
Откуда правду узнавали? Из газет? Из телевизоров? Из песен. От Высоцкого и Макаревича. О том, что «кукол дёргают за нитки, на лице у них улыбки» и о том, что «был один, который не стрелял». Так жили, так живём и так будем жить. Будем ходить на концерты шансона, покупать альбомы и слушать, слушать и не только мэтров жанра, но и молодых исполнителей, талантливых, ярких. Например, недавно открыл для себя Мафика. Потрясающие песни. А сколько тех, кто ещё не достучался до широкого слушателя. Вот пока такие авторы будут рождаться шансон будет жить.
— Расскажите немного о своей работе с группой «Гуляй поле», с нею Вы записали два альбома.
— Знакомству с группой «Гуляй поле» я обязан своему другу Константину Абрамову. Он свёл меня с Владимиром Бойко и в процессе общения, я попел своих песен. Для Володи это было открытие, что существуют вот такие песни о ментах и для ментов. В процессе общения родилась мысль записать альбом. Название альбому дали по названию песни – «Руки в гору!» Володя вытянул весь альбом. Практически все песни аранжированы им. От меня требовался только голос. У Бойко собиралась компания творческих людей, пили пиво, беседовали о музыке, играли на гитарах, пели, слушали новые диски. И как-то между этим, рождался альбом. К работе подключались Александр Егоров, аранжировавший несколько песен и писавший некоторые партии, Юра Городецкий.
Для меня этот процесс был полон новизны, я жил этим. Некоторые уже готовые песни, стали включаться в различные шансонные сборники компании «Квадро-диск». И вот в один прекрасный момент мне был преподнесён мастер-диск. Мой первый, профессиональный альбом. Естественно это было отмечено, по-русски с песнопениями до утра.
С другой стороны было очень грустно, работа подошла к концу и мне казалось, что уже не будет никогда этого неповторимого ощущения творческого процесса.
Сергей Скопин и компания Central music взялись за тиражирование и, в 2005 году альбом поступил в продажу. А мы с Владимиром Бойко и Сашей Егоровым, под неусыпным вниманием Константина Абрамова принялись записывать альбом «От Лубянки до Петровки». Всё повторилось, к моей огромной радости. Отношение с Володей Бойко перешли в дружеские. С группой «Гуляй поле» мы общались уже не только по работе, но и отдыхали вместе, отмечали праздники, посещали различные фестивали. Результатом этого в 2007 году стал альбом «От Лубянки до Петровки», выпущенный компанией EURASIA и Сергеем Скопиным.
Наверное, всё бы так и продолжалось, если бы не серьёзные изменения в моей личной жизни. В связи с обстоятельствами я переехал на новое место жительства в город Псков. Работа и новая семья отодвинула творчество на второй план. Работа над ремейком альбома «Мурка (…из жизни ментов)», которую мы начали с Владимиром Бойко замедлилась, но я думаю, что она будет продолжена и альбом увидит свет. Но как бы не сложилась моя дальнейшая жизнь, я благодарен судьбе за то, что она свела меня с прекрасными людьми и отличными музыкантами, которые помогли мне творчески реализоваться.
— Вы не выступаете, не даете концертов, почему? Какие творческие планы на обозримое будущее?
— К моменту начала активной творческой деятельности, я был сложившимся человеком: семья – жена и сын, работа – ведущий специалист в области безопасности бизнеса крупного охранного агентства «СтелЛс». Написание и исполнение песен было хобби. Для меня запись альбома было сродни исполнения некой, тайной мечты – поделится с окружающими тем, что накопилось на душе.
После того, как был записан альбом «Руки в гору!» было одно предложение заняться концертной деятельностью, но…я прекрасно понимал, что мои песни не для широкого круга слушателей. Ментовской шансон, он для ментов. Он и понятен только тем, кто понимает специфику милицейской службы. Делом нужно заниматься профессионально или не заниматься им вовсе. Если бы я принял решение занятся творчеством серьёзно, мне бы пришлось поломать все привычные жизненные устои, начать всё с начало. Это очень не просто в зрелом возрасте. Вот в связи с этим моя творческая жизнь укладывается в рамки студийного быта. Хотя я никогда не отказывал, если меня приглашали принять участие в концерте посвящённому Дню милиции. Два раза я пел для сотрудников в их профессиональный праздник. У меня есть круг знакомых, объединённых принадлежностью к правоохранительным органам и когда мы собираемся в Москве или Санкт-Петербурге, я беру с собой гитару и пою для них. Правда в связи с рождением дочки, ей всего семь месяцев, такие события в моей жизни редки.
По поводу творческих планов их как говорится – громадьё! Я всё-таки надеюсь закончить работу над ремейком альбома «Мурка (…из жизни ментов)», которая идёт совместно с Владимиром Бойко и мои слушатели получат возможность услышать старые песни в новых аранжировках и в хорошем качестве.
Хочу реализовать новый проект, который не имеет отношения к «ментовскому шансону». Это альбом «военного шансона» «Невеста-война». В него войдут песни, посвящённые тем, кто прошёл так называемые «горячие точки», в том числе и сотрудникам милиции.
Ну, и наконец, история «ментовского шансона» не кончается. Пишутся новые песни о ментах и для ментов. Жизнь подбрасывает новые сюжеты, есть просьбы от конкретных «служб» написать песню о их нелёгком труде. Так что надеюсь что увидит свет ещё, по крайней мере, один альбом из серии «ментовской шансон».
— Чтобы вы хотели пожелать или сказать читателям этого интервью?
— Пожелать хочу удачи, всем. Не денег и здоровья (на «Титанике» большинство было богаты и здоровы), а удачи по жизни! А сказать хочу следующее: слушайте хорошие песни, пойте хорошие песни, пишите хорошие песни…ибо, было написано и спето: «Нам песня строить и жить помогает, она как друг и зовёт и ведёт. И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт!».
Михаил Дюков, 2011