Александр Розенбаум - На улице Гороховой

На улице Гороховой ажиотаж:
Урицкий всю ЧК вооружает.
Всё потому, что в Питер
в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают.

А было это летом, в восемнадцатый год,
Убили Мишку в Питере с нагана.
На сходке порешили отомстить за него
Ребята загорелые с лимана.

Майданщик молдаван и толстая Кармен,
Что первая барыга на Привозе.
Четырнадцать «мокрушников» с собой взял Сэмен -
Горячий был народ на паровозе.

Уже чух-чух пары, кондуктор дал свисток,
Прощальный поцелуй, стакан горилки.
С Одессы-мамы, с моря дует вей-ветерок
До самой петроградской пересылки.

Начальник посетил шикарный наш вагон,
Спросил, чудак, навязчиво билеты.
Пришлось ему в Раздельной предложить выйти вон,
Слегка качнув у носа пистолетом.

И всю дорогу, щёки помидором надув,
Шмонали «фараончики» по крышам.
«Шестёрок» Сёма сбросил под откос на ходу
И в тамбур покурить устало вышел.

Там женщина стояла двадцати пяти лет
И слабо отбивалась от кого-то.
Дешёвый фраер в кепке мял на ней туалет,
И Сеня чуть прибавил обороты.

«Я вижу Вас на рейде возле женщины, граф,
Стоите Вы, как флагман под парами.
Советую на задний ход врубить телеграф,
Чтоб не было эксцессов между нами.»

Чуть спортив воздух, фраер, как иллюзионист,
Под стук колёс моментом испарился.
Спасённая дрожала, как осиновый лист,
И Сеня с чувством долга удалился.

А в воздухе мелькали две колоды и нож,
Шмат сала, водка, голое колено.
Продул армяшка Хачик в карты свой макинтош,
А Васька Оське два зуба коренных.

И вот на горизонте Царскосельский вокзал
Встречает урков с мясом пирожками.
Сэмен такую речь задвинул, что зажурчал
Наш паровоз горючими слезами.

И, стиснув зубы, на перрон вразвалку сошла,
Как на берег, красавица Одесса.
Плеснула в Петроград её морская душа,
И дрогнули со страха райсобесы.

На Невском у Пассажа, там, где деньги рекой,
К ним на фаэтоне двое подскочили,
Но толстая Кармен достала первой свой «кольт»...
И над столами в морге свет включили.