Когда я на почте служил ямщиком

Мы пьём, веселимся, а ты, нелюдим, 
Сидишь, как невольник, в затворе. 
Мы чаркой и трубкой тебя наградим, 
Когда нам поведаешь горе. 

Не тешит тебя колокольчик подчас, 
И девки не тешат. В печали 
Два года живёшь ты, приятель, у нас, 
Весёлым тебя не встречали. 

Мне горько и так, и без чарки вина. 
Не мило на свете, постыло. 
Ну, дайте мне чарку — поможет она 
Сказать, что меня истомило: 

Когда я на почте служил ямщиком, 
Был молод, водилась силёнка. 
И был я с трудом подневольным знаком, 
Замучила страшная гонка. 

Скакал я и ночью, скакал я и днём; 
На водку давали мне баря, 
Рублёвик получим и лихо кутнём, 
И мчимся, по всем приударя. 

Друзей было много. Смотритель не злой; 
Мы с ним побраталися даже. 
А лошади! Свистну — помчатся стрелой... 
Держися, седок, в экипаже! 

Эх, славно я ездил! Случалось, грехом, 
Лошадок порядком измучишь; 
Зато, как невесту везёшь с женихом, 
Червонец наверно получишь. 

В соседнем селе полюбил я одну 
Девицу. Любил не на шутку; 
Куда ни поеду, а к ней заверну, 
Чтоб вместе пробыть хоть минутку. 

Раз ночью смотритель даёт мне приказ: 
«Живей отвези эстафету!» 
Тогда непогода стояла у нас, 
На небе ни звездочки нету. 

Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня, 
И злую ямщицкую долю, 
Схватил я пакет и, вскочив на коня, 
Помчался по снежному полю. 

Я еду, а ветер свистит в темноте, 
Мороз продирает по коже. 
Две вёрсты мелькнули, на третьей версте... 
На третьей… О, господи-боже! 

Средь посвистов бури услышал я стон, 
И кто-то о помощи просит, 
И снежными хлопьями с разных сторон 
Кого-то в сугробах заносит. 

Коня понукаю, чтоб ехать спасти; 
Но, вспомнив смотрителя, трушу, 
Мне кто-то шепнул: на обратном пути 
Спасешь христианскую душу. 

Мне сделалось страшно. Едва я дышал, 
Дрожали от ужаса руки. 
Я в рог затрубил, чтобы он заглушал 
Предсмертные слабые звуки. 

И вот на рассвете я еду назад. 
По-прежнему страшно мне стало, 
И, как колокольчик разбитый, не в лад 
В груди сердце робко стучало. 

Мой конь испугался пред третьей верстой, 
И гриву вскосматил сердито: 
Там тело лежало, холстиной простой 
Да снежным покровом покрыто. 

Я снег отряхнул — и невесты моей 
Увидел потухшие очи... 
Давайте вина мне, давайте скорей, 
Рассказывать дальше нет мочи!»