Служил на заводе Серега-пролетарий

Композиция «Служил на заводе Серега-пролетарий» также называется «Серёга-пролетарий». У песни несколько категорий, к которым она относится – это «дворовые и блатные песни», а также «советская эстрада». Первоначальное упоминание песни произошло в 1920-х годах, когда и был написан текст песни. Одна из популярных записей хранится до сих пор, и датируется 1998 годом. Именно с этой записи песни «Служил на заводе Серега-пролетарий» числится имеющийся формат композиции.

Так как песня «Служил на заводе Серега-пролетарий» имеет право называться песней из категории «советская эстрада», то и её исполнение является более обширным, если бы композиции была просто из категории «блатные и дворовые песни». Песня исполняется и молодым, и более взрослым поколением. Её учат наизусть в дворовых посиделках, а также записывают на неё ремейки и ремиксы. Композиция «Серёга-пролетарий» имеет ряд своих поклонников и постоянных слушателей.

Служил на заводе Серега-пролетарий,

Он с детства был испытанный марксист,

Он был член месткома, и был он член парткома,

А, в общем, стопроцентный активист.

Евойная Манька страдала уклоном,

И слабый промеж ними был контакт:

Накрашенные губки, колени ниже юбки,

А это, несомненно, вредный факт.

Сказал ей Серега: — Бросай ты эти штучки,

Ведь ты компроментируешь меня.

Ты вредная баба, с тобой бороться надо,

Даю на исправление три дня.

Она ему басом: — Катись ты к своим массам,

Не буду я в твоей КПССэ!

А он не сдается, он будет с ней бороться,

Серега на своем лихом посте.

Три дня как один пролетели,

И сказал ей Серега вот так:

— Напрасно вы в самом-то деле

Рассчитываете на брак.

Маруська тогда понимает,

Что жизнь ее стала хужей,

И в сердце с размаху вонзает

Шестнадцать столовых ножей.

Мотор все пропеллеры крутит,

Москве показаться пора,

Маруське лежит в институте

Профессора Пастера.

Маруську на стол помещают

Шестнадцать дежурных врачей,

И каждый из них вымает

Свой нож из еёйных грудей.

— Вымай, не вымай, не поможет,

Не быть мне с любимым вместя.

Оставьте один только ножик,

На память о милом в грудях.

Маруську везут в крематорий

И в печь ее прямо кладут.

В тоске и отчаянном горе

Серега ее тут как тут.

— Маруся, когда б ты, родная,

Открыть свои глазки могла.

Маруся ему отвечает:

— Нельзя, я уже померла.

Я жизнь всю ее перепортил,

За это отвечу я сам.

Насыпьте, пожалуйста, в портфель,

Мне пеплу четыреста грамм.