"Я оттрубил на зоне 30 лет". Исповедь смотрящего за Владимирским централом
Он сутулится, сидя на табуретке. Каждая затяжка сигареты выхватывает из темноты испещренные глубокими морщинами лицо и руки, сплошь покрытые татуировками — церкви, перстни… 45-летний Игорь Филипенко (имя и фамилия изменены) побывал даже в воспетом уголовными бардами Владимирском централе, был его смотрящим:
— Я никогда не употреблял наркотики и не пил. Это ставило меня на более высокую ступень зековской «служебной лестницы». Кроме того, я всегда был хладнокровен и никогда не участвовал в несправедливых разборках. И в конце концов меня сделали смотрящим.
В некоторых случаях смотрящий может пускать «прогон» — сообщение для заключенных всех колоний централа или указание для них, которому все обязаны беспрекословно подчиняться. Неповиновение строго карается. Как-то раз двоих 18-летних пацанов-новичков посадили в камеру к зекам, отсидевшим не один год (их тоже было двое), и те «опустили» малолеток. Все понимали, что они поступили как последние уроды, но на зоне такой закон: если тебя «опустили» — это клеймо, ты «петух». Нормальным пацанам просто искалечили жизнь. И я передал по централу «прогон» — каждому, кто встретит насильников, бить их… В результате одному из них переломали все ребра.
Если же у вора в законе или у авторитета наступал день рождения, я посылал такой «прогон»: мол, братки, сегодня мы празднуем день рождения такого-то (указывал его «заслуги»), желаем ему много лет здравствовать и так далее. Из общака брал водку, сигареты, чай, сахар — что было, и посылал вместе с «прогоном» по колониям. Такой же «прогон» пускается, когда кто-то из воров умирает.
Общак — это продукты и «резервная» сумма денег, которые хранятся у смотрящего. Все это присылается родственниками и друзьями зеков. На деньги из общака покупалась одежда для меня, воров в законе и авторитетов. По сравнению с другими заключенными, мы всегда были одеты хорошо: кожаные куртки, меховые шапки. Простые смертные ходили в фуфайках и робах. По внешнему виду в колонии сразу становится ясно — кто есть кто.
Естественно, по роду «службы» мне частенько приходилось контактировать с ворами. Хочу сказать, что это умнейшие люди. Как-то я обращался за помощью к самому Япончику. Лично мы не встречались, но даже заочное общение помогло понять, что это за человек. Случилось все так.
Однажды мой «суд» по поводу одной из разборок централа кое-кому не понравился. На меня «наехали», даже угрожали физической расправой. Я решился написать письмо Япончику (Вячеслав Кириллович Иваньков, один из самых известных воров в законе, сейчас отбывает срок в американской тюрьме — прим. авт.). Он как раз сидел в расположенной неподалеку колонии. В послании объяснил ситуацию. Впрочем, не надеялся на поддержку, но неожиданно через несколько дней получил ответ: «Браток, держись, никаких проблем не будет, все уладим!» Как он сказал, так и вышло. Вообще, для меня Япончик, или, как его некоторые называют, Кириллыч — ключевая фигура российского преступного мира. Я очень уважаю этого человека. Какой надо иметь талант, чтобы подмять под себя такие массы людей! Япончик — вор старой формации. Сейчас молодежь не признает никаких традиций, все решают деньги. Общаясь с ними, погружаясь в это болото, сам становишься таким же, как они. Все забыли понятие «благородство». На уме только «бабки».
Хотя деньги тоже имеют значение. На той же зоне. Если есть «капуста» — возможно все. У меня, например, был свой телефон(!). Мог свободно звонить кому угодно в любую точку страны. Если возникает проблема — набираю номер и советуюсь с ворами, которые в этот момент находятся в другой колонии или тюрьме. Так что при наличии денег проблем с администрацией не было. Мы даже праздники отмечали прямо в камерах.
Новый год в колонии ее «цветом» праздновался так же, как и на воле: наряжали елку, накрывали стол. Причем напитки были далеко не дешевые. Собирались все авторитетные люди, отдыхали, расслаблялись. Ни в выпивке, ни в закуске ограничений не было. Администрация тюрем практически вся коррумпирована, поэтому на масштаб нашего пиршества закрывала глаза.
Кстати, во время застолья принято слушать музыку. А так как магнитофоны у нас были, то мы крутили разный блатняк, или, как его сейчас называют, «русский шансон». Особенно уважали Мишу Круга, Славу Медяника и Катю Огонек.
Разрешалось также покидать колонию на некоторое время. Как-то раз меня вывозили на спецмашине. В одной из колоний намечалась крупная «суета», и срочно требовалось мое присутствие. Так меня «мусора» везли с такими предосторожностями! Решили проблему — и обратно. А к кому-то, говорят, даже друзья приезжали.
Жены авторитетов и воров в законе тоже посещали зону. Насчет того, что вор в законе жениться не должен, — эта традиция ушла в прошлое. Оставшись на воле без мужа, баба посаженного может обратиться за помощью к тем, кто на него работал, — ее обязаны поддержать материально. А если она приезжает в колонию, начальство смотрит сквозь пальцы на то, что муж и жена занимают на время какое-нибудь помещение рядом с комнатой свиданий.
На свободе я уже несколько месяцев. Чем заняться здесь — не знаю. Все изменилось. Жизнь стала другой, я чувствую себя чужим. Коммунисты развалили страну, а демократы разрушили нашу систему. Преступный мир резко изменился. Появилась масса «апельсинов» — воров, которые просто купили свое звание.
Сейчас мне кажется, что на зоне жизнь честнее, чем здесь. Там хотя бы остались еще люди, уважающие тюремные законы.
Нижегородские Губернские Ведомости, 2.12.1999