О Владимире Высоцком. Мы писали кровью сердца, а они бормотали что-то насчет больной печени...

Владимир Высоцкий. Имя, излучающее глобальность, эпохальность, неукротимую силу… С одной стороны, потому что этот человек сам был явлением и ”памятник себе воздвиг нерукотворный”. С другой, потому что мы с вами, волей-неволей, – тоже соавторы этого громадного памятника. Мы анализируем и рассуждаем, спорим и соглашаемся, восторгаемся и пожимаем плечами, идеализируем и выискиваем недостатки – мы продолжаем ваять его образ до сих пор… Но нас всех — каждого, надо признать, очень занимает личность и творчество Владимира Семеновича Высоцкого. Да, у каждого свой Высоцкий – к счастью, хватает на всех, ибо его поэзия, песня, актерское мастерство безумно гениальны в своей разноплановости и разноплановы в своей гениальности. Он не был мучим модным бестемьем, скорее, наоборот, мучился от переизбытка тем, образов, сюжетов. Высоцким написано около тысячи песен. Конечно, не все они равнозначны, но как завиден путь постоянного напряженного поиска, регулярно вознаграждаемого если не гран при, то поощрительными призами. Мы находим только то, что ищем: ничего больше, и ничего меньше. Что искал Владимир Высоцкий? Почему он писал так безудержно, так много, так яростно, так упоительно?

Личина трагичности, в которую упорно пытаются обрядить Владимира Высоцкого, вызывает сомнения. Из письма В. Высоцкого Секретарю ЦК КПСС, министру культуры СССР Демичеву: ”… Песни мои, в конечном счете, жизнеутверждающи, и мне претит роль ”мученика”, эдакого ”гонимого поэта”, которую мне навязывают.” Сама того не желая, власть играла важную роль в популяризации поэта, возводя его творчество в ранг запретного плода со всеми свойственными ему признаками, в том числе и сладостью… А магнитофонная пленка, к счастью, была в свободной продаже в неограниченном количестве… Как сказал И. Кохановский, главное в Высоцком – Актер, Актер по свое природе и до мозга костей! Игра была его стихией, его истинной натурой. Именно с игры, ”оригинальности ради, забавы для” началось его песенное творчество. Пристрастие к поэзии у юного, школьного еще, Володи Высоцкого было, во-первых, пристрастием к ярким, сочным строчкам, как ”Русь, ты вся – поцелуй на морозе” (В. Хлебников), ”так что сыплется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет” (Н. Гумилев), ”в шампанское лилию, шампанского в лилию” (И. Северянин).

Под впечатлением простоты и раскованности поэзии Саши Черного молодым совсем Высоцким было написано что-то вроде ”Я сжимаю тебя, обожая, жар желанья зажегся в груди”… Молодежь того времени, вообще, много и с толком читала. Под очарованием одесских рассказов И. Бабеля Володя с приятелями стали говорить на жаргоне Бени Крика и Фроима Грача, к месту и не к месту вставляя ”потому что у Вас на носу пенсне, а в душе осень”, ”пусть Вас не волнует этих глупостей” и другие присказки. А бабелевская строчка ”чую с гибельным восторгом” много позже целиком легла в шедевр Владимира Высоцкого ”Кони привередливые”. Эти, казалось бы, мимолетные и сентиментальные моменты из биографии на самом деле крайне важны для понимания первопричины творчества поэта, его содержания и развития. Ведь в репертуаре Владимира Высоцкого много блатных песен, написанных, преимущественно, в раннем периоде его песенной стези. И это, прежде всего, лишь зеркальное отображение Высоцким той дворовой жиганской романтики, в которой варилось его поколение.

Алеха жарил на баяне,
Гремел посудою шалман,
В дыму табачном, как в тумане,
Плясал одесский шарлатан.
***
Стою я раз на стреме,
Держуся за карман,
Как вдруг ко мне подходит
Незнакомый мне граждан

Именно эти песни и составляли тогда репертуар любого уважающего себя парня с гитарой. По словам друзей, Володя Высоцкий часто дурачился, пел разные смешные песни типа ”Придешь домой, махнешь рукой, Выйдешь замуж за Васю-диспетчера, Мне ж бить китов у кромки льдов, рыбьим жиром детей обеспечивать”. Аккомпанировать себе он мог не только на гитаре, но и на пианино – и здесь стиль его игры был своеобразен, ”садился он за клавикорды и брал на них одни аккорды”. Помните эпизод из картины ”Место встречи изменить нельзя”, где Жеглов садится за пианино: ”Где Вы теперь, кто Вам целует пальцы...” Высоцкий обожал Вертинского, и исполнял он его как-то по-особому, ”по-высоцки”. Он имитировал Армстронга, даже не зная английского языка: хрипотцу, интонации. Армстронгом и джазом вообще тогда болела вся молодежь. Слушали и пели то, что нравилось: Армстронга ли, Вертинского, блатная романтика и изысканно-аристократическая музыка, прекрасно соседствующие, дополняли друг друга в темах, звучании, манере исполнения. Молодежь просто пела, просто веселилась, и, как сказал И. Кохановский, не придавала никакого значения ”уркам и шалманам, стремам и прочим словечкам, от которых требовалось, чтобы они были посмешней да позаковыристей”. Осенью 61-го Высоцкий уже пел друзьям песни собственного сочинения.

Самой первой была ”Татуировка”. Володя написал тогда сразу несколько песен: ”Татуировку”, ”Что же ты, зараза, бровь себе подбрила”, ”Их было восемь”, ”Синие, зеленые, желтые, лиловые”, ”Город уши заткнул и уснуть захотел”. Хотя, как говорят его друзья, такого творческого подъема ничто не предвещало… Почему же творческая энергия Высоцкого вылилась изначально в блатную песню, а не в типично-кээспэшную, не в лирическую? Конечно, музыкальные пристрастия сыграли первостепенную роль. А почему они были именно такими? Да потому что роль бесформенного бесхарактерного плазмодия (”Не могу я тебе в День рождения дорогие подарки дарить, Но зато в эти ночи весенние я могу о любви говорить...”) претила. А в блатных песнях Высоцкого есть хохма, вальяжность, бравада: ”Я в деле и со мною нож, и в этот миг меня не трожь, а после я всегда иду в кабак”. И не следует забывать, что Владимир Высоцкий был удивительно веселым и остроумным человеком, актером, а блатная романтика — широкая сцена для ярких сюжетов и ролей. Потом некоторые по буковкам разбирали раннее творчество Высоцкого, морщили нос от его песен блатной тематики. А Высоцкий просто пел о жизни и для жизни, освещая своим вниманием все уголки и закоулочки, все темы и темочки, не избегая ни проблем пьяного двора:

Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но — как стекло был,- остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было — семьсот на рыло!

ни двора королевского:

На полу лежали люди и шкуры,
Пели песни, пили меды — и тут
Протрубили во дворце трубадуры,
Хвать стрелка! — и во дворец волокут.

одинаково уверенно шагая по разбитым тротуаром и по бархатным ковровым дорожкам – он любил все свои темы и буквально купался в каждой них. Он не хотел ”проканать за своего ”– он был своим! Вскоре Высоцкому становится тесно в рамках блатной тематики. Он вырастает из нее. С поверхностного острословия и декора он погружается в пучины человеческого сознания и души, он ставит вопросы – и ищет ответы, иногда ищет долго, ошибается, рассуждает вновь. Но он всегда честен – он не умеет быть лживым. Вероятно, это один из залогов его ”плодовитости”: свою точку зрения, свою боль, свои мысли можно высказывать бесконечно. Даже война у него была своя. Заглавной песней в военной тематике Высоцкого принято считать ”Он не вернулся из боя”. Но, вспоминая другие его песни о Великой Отечественной войне, с большим трудом можно поставить какие-то из них на уровень ниже. Пусть это останется критикам...

Его военные песни не были игрой в войнушку или формальной данью Победе. Это было глубоко пережитое, понятое, выстраданное

Руки, ноги — на месте ли, нет ли, -
Как на свадьбе, росу пригубя,
Землю тянем зубами за стебли -
На себя, на себя!

Война не была для него символична – он как будто проживал ее внутри себя, всю до мелочей – шел со штрафными батальонами, стоял у братских могил, поднимал атаки, выживал в блокаду… Потому что судьба каждого человека – не просто его персональная судьба, но и часть судьбы всего народа. Если прятаться под маску, даже строго просчитывая свою игру на несколько шагов вперед, рано или поздно упрешься в тупик: внешний или внутренний. Высоцкий кристалльно правдив. И где-то он переступает черту, за которой правда перестает быть безобидной и веселой для всех.

На слово ”длинношеее” в конце пришлось три ”е”,
Укоротить поэта! – вывод ясен.
И нож в него! Но счастлив висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен.

Он пишет о войне, о спорте, о горах, рассуждает о философских и социальных проблемах – всегда на острие! Он не может допустить, что поэт – это тот, кто инфантильно рифмует строки про цветочки-звездочки. Поэт, в его понимании, — это Мессия, пророк, колокол. Как и наоборот:

И тридцать три Христу...
(Он был поэт, он говорил: «Да не убий!»
Убьешь — везде найду, мол.)
Но — гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и ни о чем не думал.

Он постоянно задумывался о своем предназначении, о своей жизни и смерти. Успею, не успею? В стихах он описал не только собственную смерть, но и похороны. Ему представлялось (не безосновательно), что смерть будет насильственной… Где-то так оно и вышло, плоть не выдержала напора внутренней энергии, пала обессилевшая, спевшая и записавшая все, что было в ее физических силах. И даже больше. Жить постоянно на пике нервного и эмоционального напряжения – это очень непросто. Стоит ли ”ставить на вид” или выносить на обсуждение запои Высоцкого, когда мы не можем представить себе и десятой доли того внутреннего сосредоточения, накала, надрыва, в котором постоянно пребывал этот человек. Кто из нас, страдающих или не страдающих алкоголизмом, может с уверенностью сказать:

Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть, чем оправдаться перед ним...

Он был актером до кончиков ногтей – примерял на себя самые разные судьбы и характеры, импровизируя, увлекаясь, гиперболизируя. Он смеялся и подрунивал, разоблачал и одобрял, кричал и обличал. С шепота душа срывалась в грохочущий крик. От сердца. Из сердца. Чтобы исполнять песни Владимира Высоцкого, не достаточно блажить на тех же децибеллах (а, может, и необязательно), нужно так же по всей коже прорасти сюжетом, идеей и характером каждой его песни-пьесы. Его вымысел всегда наполнен смыслом, он не пассивный наблюдатель, он всегда дает свою оценку происходящему – однозначную оценку. И в жизни у Высоцкого было также – все недвусмысленно и однозначно: за флажки – значит, за флажки: ”А мне плевать, мне очень хочется!”

Но знаю я, что лживо, а что свято,-
Я это понял все-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята,-
Мне выбора, по счастью, не дано…

Когда Высоцкий пел свои песни, для него главным было то, чтобы ему дали высказаться, чтобы его выслушали. Казалось, если бы он не пел, он бы просто сошел с ума от внутренней взрывной эмоциональной энергии — он не мог найти равновесия из-за огромной внутренней непрекращающейся работы. Он чувствовал, что надо удивлять, но одновременно и понимал, что этого ему не простят. Как сказал Юрий Визбор, ”он сам за себя расплачивался и сам свое получал”. Если говорить о поэзии Высоцкого с точки зрения эстетики, то… она блестяща. Как он играл рифмой, как он добивался такого раскованного и одновременного очень точного непринужденного владения разговорными интонациями в стихах!

Если кровь у кого горяча -
Саблей бей, пикой лихо коли.
Царь дарует вам шубу с плеча
Из естественной выхухоли...
***
Много тыщ имеет кто -
Тратьте тыщи те.
Даже то, не знаю что,
Здесь отыщете...

Мысль, изысканная, меткая, остроумнейшая укладывалась в виртуозные строчки, которые только подчеркивали остроту и точность самой мысли.
***
В синем небе, колокольнями проколотом,-
Медный колокол, медный колокол -
То ль возрадовался, то ли осерчал...
Купола в России кроют чистым золотом -
Чтобы чаще Господь замечал.

***
Ничего я им создам уют-
Живо он квартиру обменяет.
У них денег куры не клюют,
А у нас на водку не хватает
***
А люди все роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
Мы в очереди првые стояли,
А те, кто сзади нас, — уже едят...

Как удивительно тонко Высоцкий передавал малейшие оттенки эмоций:

Перережьте горло мне, перережьте вены,
Только не порвите серебряные струны!
***
С тех пор заглохло мое творчество,
Я стал скучающий субъект,-
Зачем же быть душою общества,
Когда души в нем вовсе нет!

Он был личностью. Яркой и неповторимой. Он создал жанр личности –жанр Владимира Высоцкого. И факт этот в доказательствах уже не нуждается...

Похороны Высоцкого состоялись 28 июля, в разгар Олимпиады, при огромном стечении народа. Очередь тех, кто хотел попрощаться, растянулась на пять километров набережной реки Яузы. Из всех окон звучали его песни, которые все знали наизусть,- а ведь ни один из его текстов не был на тот момент напечатан! Когда люди поняли, что старое здание Театра на Таганке не сможет пропустить всех желающих, они стали просить стоящих впереди передать цветы туда, в театр. Река живых цветов… о которой не осталось ни одной документальной пленки – только воспоминания. Власти боялись беспорядков, но, несмотря на огромную толпу, давки не было. Провожали в последний путь Поэта. Актера. Певца. Друга. Капитана Жеглова. Владимира Высоцкого...
Татьяна Павлова