Постой, паровоз

История с песней «Постой, паровоз» и ее автором Николаем Николаевичем Ивановским. Случилось так, что когда он в 1996 году заявил о своем авторстве (а у него в рукописях таких «Паровозов» еще добрый десяток наберется, и они ждут своего исполнителя), то многие отнеслись к этому с большой долей скепсиса, разразились жаркие публицистические баталии. Причем, Николай Николаевич не требовал ни признания, ни денег за авторство, а уж гонорары от исполнения этого хита составят немалую сумму, он просто об этом рассказал.

В тот горячий период столкновения мнений и авторов я отмолчался, а теперь, когда страсти поостыли, хотел бы озвучить некоторые свои мысли на эту тему. Монографий о лагерном фольклоре при Советской власти не писали, а только сочиняли материал, чтобы потом было что изучать, вот теперь и стараемся. Часто все остается на уровне эмоций, домыслов и догадок, а вот факты таковы.… Даже не знаю с чего начать, хронология и история вопроса такова…

Постой, паровоз, не стучите, колеса.

Кондуктор, нажми на тормоза:

Я к матушке родной с последним поклоном

Хочу показаться на глаза.

Не жди ты, мать, сыночка, беспутного сына,

Не жди ты, мать, сыночка никогда:

Его засосала тюремная трясина,

Он с волею простился навсегда.

Пройдут мои годы, как талые воды,

Пройдут мои годы, может, зря.

Не ждет меня радость, клянусь тебе свободой,

А ждут меня по новой лагеря...

(Ивановский Н.Н., 1946 г.)

            Думаю, что многие несколько удивятся, но это и есть авторский или, как еще иногда говорят, «канонический» вариант песни. Кажется, кого-то несколько смутит краткость песни, а у других на слуху, наверняка, другой вариант, это ничего. Всего вариантов наберется десятка полтора-два, есть, действительно интересные, а есть из категории «и я тоже хочу спеть». Мне даже попался вариант, в котором идет повествование от лица девушки, написана песня в стиле «Кирпичиков» эпохи НЭПа с невообразимым применением фени. Ну, да ладно, поехали дальше.

В 1958 году в Перми издается роман В. Астафьева «Тают снега» (первое издание), где приводится такой вариант 1-ого куплета из песни «Постой, паровоз»:

Вот тронулся поезд

В далекую сторонку,

Кондуктор, нажми на тормоза!

Я маменьке родной

С последним поклоном

Хочу показаться на глаза…

В романе так же упоминается, что эта песня местная и старинная. Мне почему-то думается, что автор несколько покривил душой, ведь написать, что она современная и лагерная, не смог бы, не те были времена. В конце концов, это всего лишь роман, вымысел, а не мемуары или публицистическая проза, тут достоверность на втором плане. Кстати сказать, ведь и мемуары не всегда отличаются точностью и достоверностью, такова человеческая натура и память. А в предисловии следующего издания (Пермь, 1962 г.) говорится: «Для нового издания романа автор внес в него ряд исправлений…». Тут я кратко прокомментирую: в первом варианте по смыслу романа упоминается, что песня о девушке, ожидающей друга, а во втором – про разлюбленную девушку, которая сама отправляется в путь (разница, как видите, небольшая). Второй вариант оставлен как окончательный, правда, слова песни там незначительно изменены, то же самое вошло и в издание 1997 года (15-томное Собрание Сочинений).

Одна из первых записей на пленке песни «Постой, паровоз» (во всяком случае широко известных) относится к началу-середине 1960-х годов в исполнении Владимира Семеновича Высоцкого, который тогда записал огромное количество лагерных песен (диска три-четыре наберется). Кстати, интересно, это же московские дворы, там пели такое (!), впрочем, амнистия 1953 года уже была… Правда, начинается там песня словами:

Летит паровоз по долинам и взгорьям,

Летит он неведомо куда;

Мальчонкой назвался я жуликом и вором

И жизнь моя вечная игра….

            Такой же вариант поет и Аркадий Северный на своих концертах 1975 и 1977 года, что дает возможность предположить, что, либо, они пользовались рядом стоящими источниками, либо Северный просто перепел вариант Высоцкого.

Маленькое уточнение, исходно «По долинам и по взгорьям» был маршем сибирских стрелков времен первой Мировой войны со словами «Из-за гор-лесов дремучих…», позднее на эту мелодию и были написаны песни «По долинам и по взгорьям» и «Марш дроздовцев». Песню написал по некоторым сведениям «дядя Гиляй», Владимир Гиляровский, писатель и криминальный журналист, автор книги «Москва и москвичи». 

Каким образом к началу «Постой, паровоз» «прилип» совершенно чужеродный куплет неизвестно, может усмотрели схожесть размеров, может просто «музыкой навеяло»…. Потому что в 1950-60-х годах, в Москву приехала Дина Верни и услышала песню, которую в 1975 году и спела на своем знаменитом диске «Блатные песни», куплетов там было больше и имелась развернутая история и даже с некоторым относительным сюжетом и развитием событий. Но «По долинам…» исчезло. Кстати, потом вариант с «Долинами…» практически нигде не встречается. Думается, что к диску Верни надо относиться серьезнее, не только как к песенной и исполнительской классике жанра, но и как к свидетельству времени.

            В романе Михаила Демина «Блатной» упоминается такой факт, что сам Демин услышал песню «Постой, паровоз» и дополнил (вероятность этого факта оставим на совести автора) ее своим куплетом со словами:

«Лети, паровоз по долинам и взгорьям,

Летит он неведомо куда…».

Что ж, теперь мы знаем, откуда и где был «пришит» чужеродный куплет. Если учитывать тот факт, что сам Демин попал в тюрьму только в конце войны (в заключении он был в 1946-1952), а переделка свершилась спустя некоторое время (конкретного времени он не упоминает). Можно предположить, что эта песня была услышана им в лагере и там же переделана, а это был год 1947-51. То есть то самое время, когда она и появилась. Можно сказать, что я подтасовываю факты, что ж, это будет справедливо, но я высказываю свою личную точку зрения.

Почему вдруг революционная песня получила вторую жизнь в песне блатной? Скажем так, что переделками занимались (да и занимаются) многие и много (простите за каламбур), но тут сработала такая вещь, как идеология. Во времена Гражданской войны «красные» пели:

«Эх, яблочко,

Куда ты котишься,

В лапы к белым попадешь –

Не воротишься…»

Соответственно, что «белые» пели совершенно другое, то есть песня осталась та же, но яблочко уже попадало к красным. Известный хит «С одесского кичмана» во время Великой Отечественно войны имел начало «С берлинского кичмана» и пелось это государственным (по статусу) певцом с официальной сцены. Видимо, и Демин решил этим воспользоваться и из песни революционной сделал то, что мы и видим. Нужно отметить, что размер стиха по сравнению с оригиналом, который имел другое строение, был, мягко говоря, изменен.

Надо еще упомянуть и тот факт, что когда в 1965 году вышел фильм «Операция «Ы»», где песню исполнил Юрий Владимирович Никулин и компания, то ее «узнала» вся страна, лучшей рекламы и не надо. Но сам фильм, точнее, титры фильма идут под мотив на слова «Летит, паровоз, по долинам и взгорьям…», тут есть некая неувязка или просто недосмотр редактора. Хотя, с другой стороны могло оказаться и так, что для редактора-то это было нормальным и правильным, еще тонкости какой-то там блатной песенки знать, еще чего. Впрочем, песню-то знали и без этого. Правда, там приписали новый третий куплет, но это было сделано в интересах сюжета. Рассказывают, что песню для исполнения в фильме предложил сам Никулин, она была в его записных книжках (это только версия), где и когда он ее записал – мне неизвестно.

            Потом кто только не пел и не переделывал «Постой, паровоз», а в 1998 году в книге Майкла и Лидии Джекобсон «Песенный фольклор ГУЛАГА как исторический источник (1917 — 1939)», Москва, Современный гуманитарный университет, на стр. 321 опубликован следующий вариант песни:

Стойте паровозы, колеса не стучите,

Кондуктор, поднажми на тормоза.

К маменьке родимой в последнюю минуту

Хочу показаться на глаза.

Не жди ты, моя мама, красивого сыночка.

Не жди, он не вернется никогда,

Его засосала тюремная решетка,

Он с волей распростился навсегда.

Хевра удалая, смелая, блатная,

Та, которой жизнь трын-трава,

Все мои Кирюхи, вся семья большая,

Едет на гастроли в лагеря.

Что ж нам еще делать, мальчикам горячим?

Семьи наши высланы в Сибирь.

Мы же ухильнули, работнули дачу,

И за это гонят в Анадырь.

Вечно не забуду маму дорогую,

Знаю, будет чахнуть, горевать по мне.

Ведь ее сыночков, всю семью большую,

Раскулачка гонит по земле.

(сохранена орфография и пунктуация)

В примечаниях указано, что текст этот взят из коллекции Александра Варди, эмигранта, многие годы собиравшего фольклор сталинских лагерей. Рукопись ныне хранится в Университете Стэнфорда. На полях рукописи стоит пометка «Магадан, 1939 г.», где сам автор заметок отбывал срок (1939-1941).

В Гуверовском институте находится архив Бориса Николаевского, в котором хранится работа Владимира Юрасова «Песня в советских тюрьмах и лагерях». Работа была написана в 1950 году, в ней приводится вариант песни с первой строкой «Летит паровоз по долинам и селам…». Юрасов с 1938 по 1941 находился в лагере, воевал, после войны через Восточную Германию бежал на Запад, с 1951 в США, редактор журнала «Америка», комментатор радиостанции «Свобода».

            С приведенным вариантом и информацией о нем можно поспорить по нескольким пунктам:

• объяснять, что 1939 год был самым черным и жестоким в колымском крае никому не надо. И вот в это время филолог записывает воровские песни и передает (или носит с собой) на волю филологические труды?.. Маловероятно, практически невозможно. Поэтому можно предположить, что записывалось это гораздо позднее, возможно, что уже в Америке и как следствие – наслоение текстов и некоторая путаница.
• «кирюхи» пишутся с маленькой буквы, это имя нарицательное (а не имя, имена), фактическая ошибка. Да и как-то перегружены последние три куплета «феней», я бы сказал, что просто отяжелены ею к месту и не к месту.
• о фене. Здесь упоминается, что «Мы же ухильнули, работнули дачу и за это гонят в Анадырь». Перевожу дословно: «Мы убежали, ограбили дачу (?) и…». (Дача, передачка – 1. Передача в тюрьму; 2. ИТК, СИЗО; 3. тюрьма). Что-то здесь не вяжется, вроде как грамотно используется феня и вдруг такая нестыковка?! Хотя, будем считать, что здесь слово «дача» используется в своем прямом значении. С логикой тут плохо, но дальше лучше: «… всю семью большую раскулачка гонит по земле» — полная несуразица, при чем тут воры с крестьянским происхождением?! Вообще непонятно, уголовным песням обычно не свойственна политическая подоплека. Опять возникает смутное чувство, что это чужеродные «пришитые» куплеты из какой-то другой песни. Или же то, что я называю «утяжеление текста жаргонизмами» и совершенно не к месту и не по смыслу.
• и еще, в последнем куплете говориться, что мать будет по сыну сохнуть, но чуть выше уже было сказано, что «семьи наши высланы в Сибирь». Еще одна нестыковка, не явная, «сохнуть» можно и в лагере по сыну, но как-то не очень все это вяжется.

Можно сделать предположение, что три последних куплета  в этом варианте более поздняя дописка-стилизация под блат или песне «пришили» рукава от другого «шедевра». Кажется, были какие-то песни на тему раскулаченных крестьян в собраниях петербургского филолога Лурье. Кстати, у него есть записи песен, певшихся в 1970-х годах в лагерях и в среде малолеток в СССР, «Постой, паровоз» там есть в обычном, без «По долинам и по взгорьям», варианте.

И еще, не надо забывать некоторую удаленность временную и расстояний между предметом изучения и изучающим данный вопрос, что могло повлечь за собой ошибки и описки. У меня есть такое мнение, может оно и неправильное, но от фольклора 1930-1940-х годов мало что, в действительности, осталось – все в топке лагерей сгорело, если не все, то большая толика. С работой Владимира Юрасова, которую он писал в 1950 году, не совсем все ясно, для этого надо смотреть саму рукопись с датой написания. 

В 2001 году в своей книге «Блатные песни» Фима Жиганец пишет буквально следующее: "… В уголовном мире это произведение известно ещё в 1920-30-е годы. Как и многие другие, «Летит паровоз» является переработкой известной до революции песни «Вот тронулся поезд в далёкую сторонку» (нынче она сохранилась, пожалуй, только в репертуаре Жанны Бичевской). В оригинале речь идёт о солдате, которому дали отпуск для прощания с матерью перед отправкой на фронт:

«Вот тронулся поезд в далёкую сторонку -

Кондуктор, нажми на тормоза:

Я к маменьке родной с последним поклоном

Хочу показаться на глаза.

Летит паровоз по долинам и горам,

Летит он неведомо куда;

Я к маменьке родной заеду ненадолго,

А срок мне представлен на три дня.

— Прости меня, мама, прости, дорогая! -

Вот всё, что я маме скажу.

Теперь я не знаю, в которую минуту
Я буйную голову сложу...»

Солянка, мягко говоря, замечательная: первый куплет, упоминающийся вариант в романе Астафьева, второй из Высоцкого, третий. Ну, будем считать, что народный. (Девушка астафьевская куда-то подевалась совершенно не кстати). Жиганцу и его книге я, скорее всего, посвящу отдельную главу и время, а сейчас займемся этим вариантом.

Никакого прямого, и даже косвенного указания, что песня имеет отношение к солдату или фронту, только какая-то мифическая «дальняя сторонка» упоминается. Если эта песня старинная, то почему ее нет в репертуаре певцов начала ХХ-го века ни у русских, ни у советских, ни у эмигрантов?! В период 1-й Мировой войны были популярны патриотические песни, но и среди них «Вот поезд тронулся» или нечто схожего по смыслу и тексту, что очень было бы кстати в данный момент, найти не удалось. Почему?

Может, ее просто тогда еще не написали?!

Попробуем разобраться. Я не поленился и пролистал книгу «Русские народные песни» (достаточно обширный труд, около 300 текстов), там есть раздел «Солдатские и рекрутские песни», но ничего похожего на вариант Жанны Бичевской нет, даже намека нет. И потом, говорил я уже как-то: нельзя относится к исполнителю, как к авторитетному источнику сохранения текста. Каждый исполнитель интерпретирует песню по своему усмотрению (так делали и Северный, да и многие другие), или исполняет ее так, как он ее услышал… или как ему предложили некий вариант (кто-то его слышал или переделал самостоятельно). Задача исполнителя, прежде всего, хорошо и грамотно спеть, а не заниматься фольклорными и другими исследованиями. Жанна Владимировна, в принципе, никогда особо себя и не обременяла точностью исполнения текста, да и с авторами у нее вечно сложности. Даже простые и известные тексты она умудряется изменять и переделывать по своему желанию, на мой взгляд, исполнитель должен обращаться с песней бережнее. Легко заявлять (она частенько это делает, а ее слова начинают повторять и другие), что она знает того или иного автора тех песен, которые исполняет, но совсем иное – вынести эти имена на обложку выходящих дисков, да и… заплатить авторские. Кстати, имен-то она, так и не называет… 

Как бы мы все ни ахали и не возмущались, но пока авторство «Поручика Голицына» официально остается за маэстро Звездинским, который уже не раз себя скомпрометировал в глазах слушателей и ценителей шансона. Тут должно РАИС (или РААП)  взять и «расприватизировать» творчество этого господина; все суды, которые были возбуждены против певца живущими авторами, Звездинским были с треском проиграны. Но мы не о том….

Есть еще один интересный момент с Жанной Бичевской, в 1999 году на «MOROZ Records» выходит антология с названием «Старые русские народные деревенские и городские песни и баллады» (!!!), если мне не изменяет память, то на пяти или шести дисках. Так вот, выборочно: на 1-м диске Бичевская числится автором одной песни, на 3-м – (внимание!!!) аж пяти и одна песня за именем Геннадия Пономарева. И ладно б, если только музыки, так еще и слов, вот вам и народная песня, да еще и в стиле кантри некоторые шедевры выданы…  

            Поэтому, ссылку на творчество Ж. Бичевской (у Фимы Жиганца в частонсти и вообще) можно отмести, как несостоятельную версию, она даже не зыбкая, она – никакая.

            Упоминание в романе Астафьева? Ну, скажем так, он упоминает песню для завязки-связки текста, упоминает тот вариант, который от кого-то слышал, тут он не играет роль аргумента ни «за», ни «против». Только то, что после второй Мировой войны песня уже была (!).

            Внимательно проштудировал мемуары Варлама Шаламова и труд Дмитрия Лихачева, который он писал на Соловках (!) в 1920-30-х годах о блатной песне, а так же записки Андрея Синявского «Отечество. Блатная песня». Но следов «Постой, паровоз» там не обнаружил, можно сделать теоретический вывод, что песня могла появиться только в 1940-50-х годах, потому как все эти работы охватывают именно довоенный период. Работа Синявского, впрочем, охватывает  период 1960-х годов, но и там нет «Постой, паровоз». Почему я отсылаю к этим работам?! Они все – документальное свидетельство Эпохи ГУЛАГа, особенно у Шаламова много упоминаний и о блатных песнях, «жестоких» и «черных» романсах.

В репертуаре эмигрантов песня эта появилась где-то в 1970-х годах, то есть с валом «третьей волны», во всяком случае, более ранних вариантов, чем 1960-х годов никто не исполнял. Ни Димитриевичи, ни кто бы то ни было, ее не пели и не записали. Почему бы это?

            Поэтому из всего вышеизложенного предлагаю считать Николая Николаевича Ивановского автором песни «Постой, паровоз». Что является вероятным: песня появилась на слуху уже после войны (Ивановский называет 1946 год), костяк сочинил Н.Н. Ивановский, а все что мы знаем и слышали – поздние дописки и вариации.

1. Никто же, в конце концов, не подвергает сомнениям тот длинный перечень шедевров об Одессе-маме, которые приписывает себе Евгений Агранович, это, конечно, не аргумент, а так… мысль вслух. Положимся на порядочность автора (Ивановского), тем более что основные данные и факты говорят в его пользу.

            И еще одно, в Москве в 2002 году вышел диск новой шансонной звезды Ольги Мониной «Малютка» — это очередная осовремененная версия диска Дины Верни, там песня «Постой, паровоз» стоит за именем Н. Ивановского. Может, свершилось, признали?

Но история получила неожиданное  забавное продолжение, некто Генрих Сечкин – журналист, пишет на различные темы глобального характера (политические, экономические, и т. д.). В 1970-е годы был председателем Творческого объединения Московских гитаристов, преподавал гитару в училище, Мастерской эстрадного искусства, давал концерты классической музыки по всему СССР и за рубежом. Свои молодые годы описал в книге «На грани отчаяния». Кстати, он в конце 1970-х годов записал несколько концертов Аркадия Северного у себя дома в Москве под гитару, но записи увидели свет только в начале XXI-го века…. Так вот, буквально недавно Сечкин заявил с экрана телевизора, что это он и есть автор знаменитой песни «Постой, паровоз».

Я не рассказывал вам анекдот про бревно Ленина и тех, кто его с ним нес? Нет?! Чудная вещь, говорят, что в Музее революции был список тех, кто по их собственным воспоминаниям нес то самое бревно с Владимиром Ильичем, их было… всего-то 800 (восемьсот, я не ошибся) человек. Тут, кажется, та же ситуация. А может ее (песню) просто распилить надо, чтобы всем досталось?…

Михаил Дюков, 2004 год

Композиция «Постой, паровоз» появилась в 1920-х годах, авторство песни так и не было установлено. Так как сначала песня не пользовалась популярностью, то и автором композиции никто не интересовался. Только потом, когда композиция «Постой, паровоз» стала популярной среди слушателей, уже было неизвестно кто же является автором песни.

Песня «Постой, паровоз» претерпела множество изменений, а также сменила огромное количество исполнителей. С первых строк песни сразу невозможно определить, к какой музыкальной категории она относится. Несмотря на это, песня «Постой, паровоз» с первого дня относилась и относится до сих пор к категории блатных и дворовых песен. Также на сегодняшний день композиция «Постой, паровоз» является популярной как среди слушателей, так и среди исполнителей.

Постой, паровоз, не стучите колеса.
Кондуктор, нажми на тормоза!..
Я к маменьке родной с последним приветом
Спешу показаться на глаза.

Не жди меня, мама, хорошего сына.
Твой сын не такой, как был вчера.
Меня засосала тюремная трясина,
И жизнь моя — вечная игра.

Уж скоро я буду в тюрьме за решеткой.
Стальную решетку не порву.
И пусть вдоволь светит луна манящим светом,
Я все равно отсюда не сбегу.

И скоро я буду в тюремной больнице
На койке продавленной страдать.
И ты не приедешь ко мне, мама родная.
Меня приласкать, поцеловать.

А после я лягу в иную постельку,
Укроюсь сыпучей землей.
И ты не придешь ко мне, мама родная,
Узнать, где сыночек дорогой.

Постой, паровоз, не стучите колеса!
Есть время взглянуть судьбе в глаза.
Пока еще не поздно нам сделать остановку,
Кондуктор, нажми на тормоза!

Версия Александра Волокитина

Вот мчится товарный по рельсам по уклону
Глухою сибирскою тайгой.
На ухо сквозь гул младому машинисту
Гутарит кондуктор тормозной: 
«Ой, тише, парнишка, ой, тише, ради Бога,
Свалиться мы можем под откос!
Опасная здесь Забайкальская дорога,
Костей ты своих не соберёшь...» 

Летит паровоз по долинам и горам,
Летит он неведомо куда.
Мальчонка назвал себя жуликом и вором,
И жизнь его — вечная игра. 
Постой, паровоз, не стучите, колёса,
Кондуктор, нажми на тормоза!
Я к маменьке родной больной и голодной
Хочу показаться на глаза. 

Не жди меня, мама, беспутного сына -
Твой сын не такой, как был вчера: 
Меня засосала тюремная трясина, 
И жизнь моя — вечная игра. 
Пройдут мои годы, как талые воды, 
Пройдут мои годы, может, зря. 
Не ждёт меня радость, клянусь тебе свободой, 
А ждут меня по-новой лагеря. 

А если посадят меня за решётку, 
В тюрьме я решётку пропилю. 
И пусть луна светит своим продажным светом -
А я, всё равно я убегу! 
А если заметит тюремная стража -
Тогда я, мальчишечка, пропал: 
Тревога и выстрел — и вниз головою 
Сорвался с карниза и упал.
 
И кровь побежит непрерывной струёю 
Из раны в башке и на груди. 
Начальство придёт и склонится надо мною -
О, как ненавистны мне они! 
Я буду лежать на тюремной кровати, 
Я буду лежать и умирать... 
А вы не придёте, любезная мамаша, 
Меня обнимать и целовать. (Меня перед смертью целовать.) 

Постой, паровоз, не стучите, колёса, 
Есть время взглянуть судьбе в глаза. 
Пока ещё не поздно нам сделать остановку. 
Кондуктор, нажми на тормоза...